Как известно, Вера Камша кокетливо заверяет читателей, что её Рокэ Алва - никакой не мартисью и вообще даже не главный герой, а так - "фон эпохи".
Катари, Рокэ, Штанцлер, Альдо, Енниоль даны снаружи, а не изнутри специально. Иначе все стало бы слишком просто и предсказуемо и, кроме того, КНИГА НЕ О НИХ, а о других людях, которым выпало жить в эпоху великих перемен и стать заложниками времени, имени, магии и людей, являющихся лицом и зеркалом эпохи.
Для того, чтоб написать об офицере 1812 года не только не нужно, но и вредно показывать "изнутри" Наполеона, Талейрана, Александра Первого, Кутузова, говорившего. что даже подушка. на которой спит полководец, не должна знать его мыслей. Покажешь их изнутри, и тут же эмоции того же офицера или солдата, ожидающего от нового фельдмаршала немедленного наступления, будут снижены в глазах читателя, который уже знает, что никакого наступления не будет, и вообще какой дурачок этот корнет или капрал, ничего не понимает в стратегии и тактике.
Так и тут. Я пишу не о Рокэ, а читатели вполне к могут делать выводы, потому что информация о маршале есть. Другое дело ее нужно (при желании) выуживать из свидетельских показаний и сортировать. Некоторые это делают. другие повторяют слова Штанцлера или Катари, как аксиому.
И я, честно говоря, ей верил. Я вообще обычно верю авторам на слово, когда они объясняют, что имели в виду в своих книгах. Кому, как не им это знать.
Верил я ровно до того момента, как сам сел книгу читать. И на первых же страницах наткнулся на следующее:
— Что бы они ни болтали, молчи и делай, что положено. Ты хороший боец?
— Со временем он превзойдет Эгмонта, — вмешался Эйвон, — но пока его подводит горячность.
— Я бы предпочел, чтоб он превзошел Ворона, — вздохнул кансилльер, — но это вряд ли возможно.
"Ворон" - прозвище Алвы. Ну это ещё ладно. Мало ли кто может помянуть величайшего фехтовальщшика Талига в разговоре. Но вот дальше...
— Эгмонт мертв, сын старика Эпинэ и трое его внуков мертвы, Гвидо фок Килеан-ур-Ломбах мертв, а я, который не стоит их мизинца, живу!
— Дядя Эйвон, — подался вперед Дикон, — вы не виноваты, ведь никто не знал…
— Можно было и догадаться, — с горечью произнес Ларак.
— Догадаться, что сделает Рокэ Алва, нельзя, — резко сказал кансилльер, — маршал — законченный негодяй, но подобного полководца Золотые земли еще не рождали. Я готов поверить, что ему и впрямь помогает Чужой[16]. Упаси тебя Создатель, Дикон, иметь дело с этим человеком. Его можно убить, по крайней мере, я на это очень надеюсь, но не победить…
— Вы правы, Август, — вздохнул старый рыцарь, — человек не может так драться, и человек не может быть таким подлым.
— Насчет подлости, Эйвон, вы заблуждаетесь, — вздохнул Штанцлер. — Рокэ Алва — чудовище, это так. Для него чужие жизни не значат ничего, возможно, он безумен, но маршал — гремучая змея, а не подколодная. Он знает, что равных ему нет, ему нравится доводить людей до исступления, играть со смертью и с чужой гордостью, именно поэтому в спину он не бьет. Алва — враг и враг страшный, но за один стол с ним я сяду, а вот с кардиналом или Манриками я никогда не обедаю и не советую это делать своим друзьям.
Два крыла Зла! Так назвал отец Маттео в тайной проповеди маршала Алву и Квентина Дорака, присвоившего себе имя святого Сильвестра[17]… Именно от этих двоих нужно избавить Талигойю в первую очередь.
То есть Дик (а вместе с ним и читатель) ещё никакого Роке Алву в глаза не видел. Но ему уже втолковывают, что Алва неимоверно крут! Причём втолковывают устами злейшего врага Алвы!
Нет, конечно бывает, что люди с уважением относятся и к злейшим врагам. Я вполне могу представить себе какого-нибудь повстанческого генерала, рассуждающего о Трауне, например "Да, сволочь, но ведь гениальный стратег!" Или о Вейдере: "Гад, но пилотирует действительно фантастически - не вздумай сходиться с ним в догфайте, он всю вашу эскадрилью порвёт, как тузик тряпку".
Но! Надо же учесть, кто и перед кем это говорит! Штанцлер - он по идее крутой интриган и талантливый психолог. А распинается он перед шестнадцатилетним мальчишкой. Что он, не знает, как шестнадцатилетние мальчишки ведутся на крутость? Не верю!
Заметим, что о втором "крыле зла" - Дораке - в том же разговоре отзываются куда более сдержано и естественно. Но на Алве автора очевидно прорывает. Говорить о нём без восторженного придыхания она явно считает неприличным.
Катари, Рокэ, Штанцлер, Альдо, Енниоль даны снаружи, а не изнутри специально. Иначе все стало бы слишком просто и предсказуемо и, кроме того, КНИГА НЕ О НИХ, а о других людях, которым выпало жить в эпоху великих перемен и стать заложниками времени, имени, магии и людей, являющихся лицом и зеркалом эпохи.
Для того, чтоб написать об офицере 1812 года не только не нужно, но и вредно показывать "изнутри" Наполеона, Талейрана, Александра Первого, Кутузова, говорившего. что даже подушка. на которой спит полководец, не должна знать его мыслей. Покажешь их изнутри, и тут же эмоции того же офицера или солдата, ожидающего от нового фельдмаршала немедленного наступления, будут снижены в глазах читателя, который уже знает, что никакого наступления не будет, и вообще какой дурачок этот корнет или капрал, ничего не понимает в стратегии и тактике.
Так и тут. Я пишу не о Рокэ, а читатели вполне к могут делать выводы, потому что информация о маршале есть. Другое дело ее нужно (при желании) выуживать из свидетельских показаний и сортировать. Некоторые это делают. другие повторяют слова Штанцлера или Катари, как аксиому.
И я, честно говоря, ей верил. Я вообще обычно верю авторам на слово, когда они объясняют, что имели в виду в своих книгах. Кому, как не им это знать.
Верил я ровно до того момента, как сам сел книгу читать. И на первых же страницах наткнулся на следующее:
— Что бы они ни болтали, молчи и делай, что положено. Ты хороший боец?
— Со временем он превзойдет Эгмонта, — вмешался Эйвон, — но пока его подводит горячность.
— Я бы предпочел, чтоб он превзошел Ворона, — вздохнул кансилльер, — но это вряд ли возможно.
"Ворон" - прозвище Алвы. Ну это ещё ладно. Мало ли кто может помянуть величайшего фехтовальщшика Талига в разговоре. Но вот дальше...
— Эгмонт мертв, сын старика Эпинэ и трое его внуков мертвы, Гвидо фок Килеан-ур-Ломбах мертв, а я, который не стоит их мизинца, живу!
— Дядя Эйвон, — подался вперед Дикон, — вы не виноваты, ведь никто не знал…
— Можно было и догадаться, — с горечью произнес Ларак.
— Догадаться, что сделает Рокэ Алва, нельзя, — резко сказал кансилльер, — маршал — законченный негодяй, но подобного полководца Золотые земли еще не рождали. Я готов поверить, что ему и впрямь помогает Чужой[16]. Упаси тебя Создатель, Дикон, иметь дело с этим человеком. Его можно убить, по крайней мере, я на это очень надеюсь, но не победить…
— Вы правы, Август, — вздохнул старый рыцарь, — человек не может так драться, и человек не может быть таким подлым.
— Насчет подлости, Эйвон, вы заблуждаетесь, — вздохнул Штанцлер. — Рокэ Алва — чудовище, это так. Для него чужие жизни не значат ничего, возможно, он безумен, но маршал — гремучая змея, а не подколодная. Он знает, что равных ему нет, ему нравится доводить людей до исступления, играть со смертью и с чужой гордостью, именно поэтому в спину он не бьет. Алва — враг и враг страшный, но за один стол с ним я сяду, а вот с кардиналом или Манриками я никогда не обедаю и не советую это делать своим друзьям.
Два крыла Зла! Так назвал отец Маттео в тайной проповеди маршала Алву и Квентина Дорака, присвоившего себе имя святого Сильвестра[17]… Именно от этих двоих нужно избавить Талигойю в первую очередь.
То есть Дик (а вместе с ним и читатель) ещё никакого Роке Алву в глаза не видел. Но ему уже втолковывают, что Алва неимоверно крут! Причём втолковывают устами злейшего врага Алвы!
Нет, конечно бывает, что люди с уважением относятся и к злейшим врагам. Я вполне могу представить себе какого-нибудь повстанческого генерала, рассуждающего о Трауне, например "Да, сволочь, но ведь гениальный стратег!" Или о Вейдере: "Гад, но пилотирует действительно фантастически - не вздумай сходиться с ним в догфайте, он всю вашу эскадрилью порвёт, как тузик тряпку".
Но! Надо же учесть, кто и перед кем это говорит! Штанцлер - он по идее крутой интриган и талантливый психолог. А распинается он перед шестнадцатилетним мальчишкой. Что он, не знает, как шестнадцатилетние мальчишки ведутся на крутость? Не верю!
Заметим, что о втором "крыле зла" - Дораке - в том же разговоре отзываются куда более сдержано и естественно. Но на Алве автора очевидно прорывает. Говорить о нём без восторженного придыхания она явно считает неприличным.